Cоздателю «Дюны» — 100 лет. Разбираем на его примере, как фантасты стали творцами современной реальности
Текст: Наталия Курчатова
Spice must flow! - или, уже в виде мема - «Шпайш машт флоу!» - с этой фразы из компьютерной игры «Dune-2”, а изначально — из фильма Дэвида Линча 1984 года для российских гиков началась так называемая «вселенная Дюны». Шесть канонических книг, ряд, как бы сейчас сказали, спин-оффов, десятки тысяч фанфиков и несколько экранизаций, причем самая масштабная из них — так и не снятый фильм визионера Алехандро Ходоровски, подготовка к которому велась в середине семидесятых при участии таких фигур как Сальвадор Дали, Орсон Уэллс и музыканты группы Pink Floyd. Некоторые наработки творческого коллектива перекочевали в первую трилогию «Звездных войн»; создатель «Дюны» Фрэнк Герберт потом шутил, что Джордж Лукас должен ему, по меньшей мере, ужин. А в 2021 году грядет очередная премьера — блокбастер по «Дюне» от кинокомпании Warner и режиссера Дени Вильнева.
К столетию Фрэнка Герберта — он родился 8 октября 1920 года, в тот же урожайный год, что дал миру Айзека Азимова и Рэя Брэдбери, мы решили разобраться, как же фантасты стали создателями новой мифологии человечества.
«Дюна» была впервые опубликована в виде глав в журнале Analog Since Fiction and Fact в 1963-65 годах и вскоре удостоена главных фантастических премий, «Хьюго» и «Небьюла». Правду сказать, от научной фантастики в романе не так уж много — феодально-капиталистическую разборку Великих домов Атрейдес и Харконнен за планету Арракис, богатую таинственным «спайсом», в антураже историй про Лоуренса Аравийского, острословы обозвали «пересказом Корана для чайников»; в смысле направления «Дюна» – скорее социальное фэнтези.
При чтении первого романа более всего поражает то, насколько плохая это литература — проработка драматургии, степень психологической нюансировки персонажей, философская оригинальность — все на студенческом уровне; взрослому человеку читать это всерьез возможно разве что под изрядной дозой «спайса» – вещество из романа, отсылающее названием к пряностям Крестовых походов, является также и наркотиком.
Тем не менее, поклонников «Дюны» из числа творцов западной культуры первого ряда можно назвать кем угодно, только не простецами; значит, дело не в литературе. В чем-то другом.
Тут надо заметить, что роман и вселенная Герберта стали важным элементом так называемой культуры «нью-эйдж», процветшей в США и Европе в 1980-х, имеющей побочной дочкой современную экологическую культуру во всем ее комплексе от веганства до защиты прав меньшинств. Корнями в свою очередь она уходит в философский дауншифтинг хиппи, включавший также эксперименты по расширению сознания посредством разнообразных веществ, и далее — в моду на оккультизм и экзотические религиозные учения, которая возникла в образованных кругах еще на рубеже XIX-XX столетий и в той или иной степени сохраняется до сих пор. Конфликт же гордых «фрименов», живущих суровой натуральной жизнью, с прогнившим цивилизованным миром Домов-корпораций, по сути, еще просвещенческий, руссоистский.
Получается, дело в идее, резонирующей с господствующим трендом? И так, и не совсем.
Если посмотреть на ряд сочинений, которые вошли в современную массовую мифологию, от «Властелина колец» до «Гарри Поттера», мы обнаружим, что вне зависимости от уровня литературного дарования и эрудиции авторов все они построены на достаточно простых архетипических моделях. Это понятие, общее и для филологии, и для ряда психологических направлений, создатель теории архетипов Карл Густав Юнг объяснял как нечто существующее в коллективном бессознательном человечества и не приобретаемое, но наследуемое носителями, где бы они ни родились — в африканском буше, евразийской тайге или среди небоскребов Манхэттена. Историю, основанную на подобных моделях, мы не воспринимаем, но узнаем древнейшей частью мозга. Такая история не знает языковых и культурных барьеров и претендует, таким образом, на универсальность.
Впрочем, архетипы — это еще не все; в той или иной мере любое искусство основано на них, различия заключаются скорее в методе работы. Миры, вошедшие в новую мифологию человечества, отличает минимальная степень драматургической, да и философской интерпретации архетипических образов и бродячих сюжетов.
Полностью статью можно прочитать здесь.
